Каждый раз, когда я приезжаю к Игорю в интернат, обязательно находятся воспитатели или учителя или и те, и другие вместе, которые рассказывают мне, какой Игорь плохой. Причем разговоры эти построены очень правильно, так педагогично. И формула "+ - +" соблюдается безукоризненно.
Звучит это приблизительно так: "Игорь конечно хороший мальчик. Да, очень хороший. И положиться на него можно, и поможет всегда, не откажет. Но, знаете..." (далее следует список из 10 - 15 неблаговидных характеристик, подтверждаемых красочными примерами). И заканчивается все по канону - повторением первой части о том, какой Игорь хороший мальчик и что помогает, не отказывает.
И каждый раз я прилагаю усилия, чтобы сдержаться и не отступить от золотого правила "улыбаемся и машем".
С Игорем мы знакомы уже пять лет, я помню его уличным зверьком - маленьким, но злобным, когда мне казалось что в этом ребенке не осталось уже ничего человеческого. Неужели после этого они думают меня напугать тем Игорем, каким он стал теперь?
А потом понимаю - это вина.
Мало в чем я уверена так же сильно, как в том, что абсолютно в каждом человеке есть потребность приносить пользу. Масштабы могут быть разными, но это не свидетельствует об отсутствии потребности. Даже глубоко вытесненной - до такой степени, когда кажется что нет ее в этом человеке и быть не могло. Помогать хотят уже самые маленькие люди, но мам раздражает медлительность и неаккуратность, пап - путающееся под ногами чадо. А потом подавляемое желание проходит и вырастает из жаждущего помогать ребенка эгоистичный подросток, а потом и тиран какой-нибудь. Когда-то слышала теорию о том, что маньяки - это бывшие дети, которым не давали помогать. Не думаю что так уж она ошибочна.
Работая в бесперспективной интернатной системе, почти невозможно остаться чистеньким, справедливым, благородным человеком.
Это вызывает вину.
И есть всего два способа с ней справиться - уйти или обесценить. Не все могут сменить работу, особенно в маленьком районном центре, поэтому для большинства остается обесценивание. Если я не могу помочь ребенку, то насколько же лучше я буду себя чувствовать, если этот ребенок - дрянь, будущий преступник, пьяница или проститутка? Тогда моя агрессия становится похожа на восстановление попранной справедливости, я уже не подталкиваю к краю, а изо всех сил пытаюсь удержать.
Этим людям, с удовольствием передающим мне все Игоря промахи за последние два года, похоже сильно не нравится его доверительное ко мне отношение. Значит им важно убедить себя, что я наивная идеализирующая дура, без их ценного опыта работы с сиротами - и стоит мне только открыть глаза на правду, как я навсегда перестану маячить в поле зрения. Хотя почему-то подозреваю, что столкнись они в Игоре с половиной того, с чем столкнулась я в его лучшие годы - мы бы обошлись без прелюдии о хорошем мальчике.
А главное - что винить некого. Я правда была бы наивной, если бы считала что на их месте смогла бы приносить пользу и избежать вины - слишком хорошо знаю систему.
Или ушла бы или стала такой же стервой.