У моих остроумных коллег появился новый повод для шуточек: наш убийца Сергей ходит за мной ручной собачонкой и это ужасно забавно. Я было решила, что это волшебное действие тех 10 гривен, которые я ему дала, узнав, что нет денег на маршрутку и флюорографию. Но и после внятного объяснения, что рассчитывать придется только на себя, он не отстает. Подозреваю импринтинг
Вообще он сильно заторможенный и если вначале я это отнесла на счет адаптации и эйфории после освобождения, то уже начинаю подозревать личностные особенности. И инфантильный до жути. На жалобы, что не могу я делать замечания взрослым людям, учить их пользоваться унитазом или отправлять их в душ (прошу прощения за интимные подробности), АА ответила, что давно уже пора перестать относиться к нашим клиентам, как ко взрослым людям. Да уж, пора изживать свои светские взгляды на людей - чай не с обычными работаю.

Когда кто-то начинает умничать, что мы полезным и нужным делом занимаемся, меня начинает душить смех, но я больше не спорю. Дело полезное, и нужное, конечно, но совсем не в том смысле, что думают люди, романтизирующие помощь ближним. Мы выполняем роль санитаров леса, но способ волков более честный. А мы предназначены для того, чтобы убаюкивать общество: все нормально, проблема решается. Только вот действительно решить проблему людей, которые к нам попадают, мы в большинстве случаев не можем, ведь пластырем переломы не лечат.

Хит-парад наших безнадежных клиентов возглавляют бомжибомжи. Если кто-то думает, что в люк или на теплотрассу попадают случайные люди, то прошу удалить меня из списка единомышленников. Бомжи, это люди, которые ничего не хотят. Вот совсем ничего. И пьют потому, что это единственный сохранившийся навык, без него - точно смерть. При этом они воняют, гниют, и дико хамят. Собственно, знание своих прав и остервенелое размахивание ими - еще одно отличие клиента-бомжа. Этих людей мы стараемся всячески избегать, рьяно отмахиваясь уставными документами.

С небольшим отрывом от бомжей идут уголовникиуголовники. В детстве я их боялась, позже обнаружила, что в каждом человеке можно найти человека. Уголовников у нас в последнее время очень много и по большому счету мне их жаль. Да, каждый человек сам принимает решение. Но, в сущности, чем большинство из них отличаются, например, от нашего президента? Лишь тем, что их семьи не могли или не захотели откупиться. Козлы отпущения из неблагополучных семей. Но как-то появился у нас клиент, некий господин Л. и всю мою толерантность смело подчистую. Это просто какой-то персонаж из фильма ужасов - человек, в котором от человеческого осталось только желание о себе позаботиться: вкусно поесть, в тепле поспать, да особое отношение к окружающим: или служи мне, или я тебя сломаю. Человеку, в котором больше нет человека, помочь нельзя.

Еще попадаются наркоманынаркоманы и неблагополучные. Сейчас вот есть Света, которая последние три года сидит на заместительной терапии и ее симпатичная хулиганистая дочка-подросток Саша. Это какой-то подозрительно светлый пример неблагополучной семьи и они мирят меня и с неблагополучными семьями, и с наркоманами.

А больше всего я расположена к выпускникам интернатовинтернатовцам. Вот их мне по-честному, зло жаль. Из всей честной компании только они и являются жертвами.
Но что бы мы не делали, они не смогут распоряжаться деньгами, ведь их этому не учили, да и мало кто из них часто деньги вообще в детстве видел. Они будут хамить и злиться и я их понимаю. Они будут вести беспорядочную сексуальную жизнь, потому что только так умеют получать тепло. Будут рожать детей и питать ими систему, в которой выросли и я не могу их осуждать. И собственных косяков они никогда не увидят, прекрасно замечая просчеты всех вокруг - ведь их воспитывали учителя, а не мамы. Требовать можно с того, кому что-то дал. Эти дети не получили ничего и обществу бы постесняться их осуждать.

А завтра у нас будет просто очередной повод собраться вместе. И вместо того, чтобы отвлечься и забыть о работе хоть на вечер, мы обязательно будем вспоминать случаи из нашего фольклора и в очередной раз от души хохотать над ставшими крылатыми фразочками клиентов.
Социальной работе меня учили голландцы, эстонцы и поляки и в их исполнении социальная работа казалась волшебством. За 6 лет, прошедшие с тех пор я потеряла надежду, что в моей стране что-то может измениться. Это просто работа, которую кто-то должен делать. Уйду я, будут другие, в остальном ничего не изменится.